муха с чеченского

Безработный, 41 год

Вообще, это мы сейчас специально надели платки — вам же традиционная семья нужна. А так мы современные люди, на работу ходим без платков — когда в Москве ходишь в платке, тебя лишний раз останавливают.

Каким-то чудесным образом работа все-таки нашлась — сначала через знакомого в одной фирме, потом в кадровом агентстве. Но никого из знакомых чеченцев я устроить не могла, хотя ребята отличные были. У некоторых кандидатов мы шапку резюме закрывали, где место рождения указывается. Оставляли в анкете только часть с образованием. Я много где работала, в последний раз — в компании, которая занимается художественным стеклом. А сейчас в фитнес—клубе «Республика», чему безмерно рада. Это явно мое. Я вообще люблю спорт — обожаю смотреть регби.

родном языке. Мы учились как раз в то время, когда шла вторая война. После университета я честно пошла в районную службу занятости Южного Чертаново, сказала, что закончила вуз и хочу работать. Один мужчина сказал: «Я вижу, вы грамотная умная девушка. Не ходите — вас не возьмут». После этого я уже не рискнула ни в какое государственное учреждение проситься.

Зарема Сугаипова, Сафия Сугаипова, Мадина Амагова и Бэлла Вагапова у себя дома

Мне всегда очень нравилось учиться. Но морально в Москве тогда было очень тяжело: невозможно спокойно пройти, невозможно говорить на

В Москве у меня и брата сохранились зачетные книжки, и мы пошли в Министерство образования — говорить о продолжении учебы. Но никуда брать нас не захотели. Один человек сказал: «Не обивайте пороги. В Москву и Питер вас не возьмут». Но мы были упертые, терять было нечего — во время войны все пропало. Я была стопроцентным гуманитарием, а мой средний брат — наоборот, технарем, он заканчивал экономический факультет того же ЧГУ. И мы оба пошли в РГГУ. Как раз тогда Ельцин издал указ, чтобы чеченских и ингушских студентов принимали во все вузы. Так что фактически нам не могли отказать. Вместо третьего курса нас взяли на первый, и мы экстерном сдавали два года на факультете управления.

Когда все прибежали домой, папа говорит: «Берите документы, одежду». Так мы и уехали из Грозного. Все оставили и уехали — сначала к дяде, маминому брату. У него был подвал, и мы думали там переждать. Все ждали, что вот-вот война закончится и восстановится нормальная власть. Во всяком случае, интеллигенция точно ждала.

Я вам расскажу, как я увидела бомбежки. Был обычный день, я пекла на кухне хлеб. Замесила тесто, разложила по формочкам. И вдруг слышу, как в фильмах о войне, гул, рев — мы же недалеко от центра. А потом — звук разрывающейся бомбы. Через окно на балконе вижу — бомбят президентский дворец. У меня не было никаких эмоций, даже страха не было, хотя я понимала, что происходит. Шок, наверное.

Я родилась в Грозном, ходила там в советский детский сад, закончила школу с английским уклоном. Потом поступила на исторический факультет университета. Но началась война, и в 1995-м мы переехали в Москву. Брат тогда работал в мусульманском культурном центре и снимал квартиру. Там мы все и поселились. Незадолго до этого я была в Москве — в августе 1994-го. Родители устроили нам с сестрой такие маленькие каникулы перед университетом, и мы приехали к брату. Это было весело, интересно. А на следующий год все уже было совсем не весело, а страшно и грустно.

Администратор в отделе продаж фитнес-клуба, 41 год

Зарема Сугаипова

Однако эта закрытая община далеко не так однородна, как принято считать: в диаспоре сильно и имущественное, и идеологическое расслоение — в Москву в разное время бежали оппоненты Дудаева, Масхадова, позже Кадырова, и найти общий язык им непросто.

на русских, стесняются перед родственниками своих жен и стремятся скрыть от них сам факт своей женитьбы. Нередки случаи двоеженства, причем как внутри своей этнической среды, так и с другими нациями» («Ислам в Москве»).

Присутствие чеченцев заметно в московском автобизнесе, гостиничном и ресторанном бизнесе, им принадлежат сети заправок. Чеченцы зачастую предпочитают брать к себе на работу не просто соплеменников, но людей одного с ними тейпа (ячейка кланово-родственной системы в чеченском обществе. — БГ). Жен предпочитают искать по схожему принципу. «Многие вайнахи, женившиеся

«Новая газета». Впрочем, чеченская община в Москве в любом случае гораздо меньше, чем представляется москвичам. Исследование, фиксировавшее разницу между предполагаемым и оценочно-реальным числом чеченцев в Москве, показало, что москвичи склонны преувеличивать их количество в разы. Также преувеличенным является представление о крайне высокой степени религиозности чеченцев: справочник «Ислам в Москве» отмечает, что уровень религиозных знаний у чеченцев существенно ниже, чем аналогичный показатель среди таджиков, дагестанцев, арабов и узбеков.

К переписи 2010 года это число практически не изменилось (14 524), что сложно объяснить чем-либо, кроме активного (и понятного) нежелания московских чеченцев участвовать в каких бы то ни было переписях. К тому же в это число не входят чеченцы, официально зарегистрированные по месту жительства, но проживающие в Москве, а таких немало. В их число, очевидно, входит и печально известный «столичный отдел охраны Кадырова», расквартированный в «Президент-отеле», о котором недавно писала

Чеченская община — одна из самых молодых в Москве: начало ее формирования приходится на 1960–1970-е годы, когда отдельные депортированные в Казахстан и Среднюю Азию чеченцы решили не возвращаться на родину, а попробовать осесть в Москве. Но основной поток приходится на 90-е — две чеченские войны сделали исход по-настоящему массовым: если в 1989 году чеченцев в Москве было 2 101 человек, то в 2002-м — 14 465, то есть в семь раз больше.

Семья Сугаиповых — о войне, РГГУ, гранатомете «муха», драйве, «Музеоне», милицейском беспределе, неприветливости, Басаеве, регби, чеченских детях и о том, чего ожидать чеченцу в Москве

Стоят (слева направо): Бэлла Вагапова, Зарема Сугаипова и Мадина Амагова; сидят: Тимур, Джамбулат и Сафия Сугаиповы